Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой - Александр Анатольевич Васькин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наивность американца бросается в глаза даже невооруженному глазу. Кого он хотел удивить хоккейными билетами в Москве? Вот если бы он принес настоящие американские джинсы или апельсины. Доступность дефицитных благ в системе ценностей московской богемы стояла на первом месте. Многолетний член президиума Верховного Совета СССР, орденоносец и лауреат, поэт Расул Гамзатов с гордостью рассказывал своим друзьям, что знаком с директором ГУМа.
Приемная директора Московского гастронома № 1 на улице Горького, бывшего Елисеевского, с утра до ночи была полна посетителями — узнаваемыми артистами театра и кино, звездами эстрады, писателями, спортсменами, даже космонавтами. Большие начальники сами не приезжали — присылали шоферов, складывавших коробки со всякой всячиной в багажники персональных черных «Волг».
«Отличник советской торговли» Юрий Соколов вел себя так, будто ничего со времен Елисеевых не изменилось. Они-то в 1901 году открывали свой «храм обжорства» как магазин колониальных товаров, но и Соколов по-хозяйски чувствовал себя в их кабинете. Его магазин всегда получал самые свежие и редкие продукты с базы, которыми Соколов торговал из-под прилавка или из-под полы — то есть не пуская их в свободную продажу, а придерживая для нужных людей. Соколов в ответ на их просьбы — кому на свадьбу, кому на юбилей или семейный праздник — одаривал (за деньги, разумеется) деликатесами: одному балычок, другому ветчинку, третьему анчоусы, четвертому финский сервелат. Та же самая картина наблюдалась и в других гастрономах, например в «Смоленском» в конце Старого Арбата. Все было похоже. Только фамилия тамошнего директора была иной. Какой? А не все ли равно, таковы были правила игры, система взаимоотношений, если хотите.
Чтобы стать клиентом Соколова, нужна была рекомендация от проверенного человека — это было привычное дело. «Я от Ивана Ивановича» — расхожая фраза и одновременно рекомендация того времени, означающая блат. Блат — это пропуск к дефицитным благам и товарам посредством неформальных контактов. Пришедших в кабинет к Соколову новых посетителей он встречал не то чтобы небрежно, а с некоей едва уловимой усталостью в глазах от постоянных усилий доказывать людям, что кем бы они ни были, это не они для него, а он для них существует. Один такой в Москве. На столе директора всегда лежала высокая пачка визитных карточек — демонстрация широты его клиентуры. Естественно, что проблем у Соколова с билетами в Большой театр, на Таганку, в Ленком не было.
Юрий Соколов и был подлинным хозяином жизни в Москве, не зря же его продуктовый клондайк расположился почти напротив Моссовета, обозначавшего номинальную «народную» власть в городе. Директор гастронома, разъезжавший на «мерседесе», поднялся на такую недосягаемую высоту, падение с которой было весьма болезненно. Слишком уж ярко проявлялось его значение, ибо на «мерседесах» в те годы позволяли себе ездить преимущественно медийные фигуры, а тут — «торгаш» какой-то (словечко ушедшей эпохи). Это было нетипично.
Возможности у торгашей были безграничны. Как-то в середине 1970-х годов произошел такой случай. Член политбюро товарищ Пельше ехал себе спокойно по Рублевскому шоссе на «членовозе», пока вдруг его не обогнал какой-то наглец на иномарке. А обгонять правительственные кортежи тогда, да и сейчас, было весьма опасно. Пельше приказал немедля остановить машину и проверить документы у водителя. Оказалось, что за рулем сидел сын заместителя директора одного из гастрономов Москвы, предъявивший работникам ГАИ спецталон (аналог мигалки, дававший огромные привилегии его обладателям). В результате расследования установили, что спецталоны выдавал по дружбе всем этим «гастрономам» один из руководителей московской Госавтоинспекции.
Огромное влияние обошлось Соколову сторицей. В 1983 году его арестовали прямо в кабинете и в наручниках провели через торговый зал. Лучшего пиара кампании борьбы с коррупционерами, якобы и создававшими дефицит, трудно было придумать. К вечеру следующего дня московское «очерёдное» радио уже вовсю болтало об аресте елисеевского директора. Держали его в кандалах. В 1984 году Соколова поставили к стенке. Но вскоре после его расстрела продукты исчезли вовсе.
А вот и еще один друг из ресторана, точнее, подруга — дочь Анатолия Колеватова, члена коллегии Министерства культуры и генерального директора Всесоюзного объединения «Союзгосцирк». Многие актеры московских театров до сих пор называют его «дядей Толей» и вспоминают с теплотой. Михаил Державин, к примеру, когда поступал в театральное училище, назвался его фамилией, а не своей (его отец служил с Колеватовым в Театре им. Вахтангова). Выпускник Щукинского училища Колеватов не сыскал успеха на театральной сцене, зато обнаружил потрясающие деловые способности — работал директором Ленкома, благодаря связям решал любые проблемы — то есть для богемы был человеком незаменимым: кому надо позвонит, бумагу нужную подмахнет для установки телефона, получения квартиры, звания, машины, гаража. Короче говоря, решал вопросы. Добравшись до номенклатурной вершины директора всех советских цирков, он мог помочь Брежневой во многих вопросах, а она — ему. Они были очень хорошими друзьями, ведь оба из цирковых.
И надо же такому случиться — вдруг в феврале 1982 года хорошего человека взяли. «Расследованием установлено, что Колеватов в течение длительного времени злоупотреблял служебным положением, систематически получал от артистов и служащих Союзгосцирка взятки в виде драгоценностей, носильных вещей, радио- и телевизионной аппаратуры, в том числе иностранного производства, а также иных предметов за оказание содействия в выезде за границу, утверждение номеров для выступлений, представление к присвоению почетных званий… При обыске на квартире Колеватова изъяты ценности, по предварительным данным, на сумму около двух миллионов рублей», — сообщал наверх Виктор Гришин, партийный вождь столицы.
Оговорили, конечно, заслуженного деятеля искусств РСФСР Колеватова. Якобы Андропов имел на него зуб, приказав следователям признать взятками все подарки, которые цирковой директор получил к шестидесятилетию. Но ведь это как посмотреть: вроде взятка, а вроде и подарок. Дали ему большой срок, но на зоне он пригодился — заведовал библиотекой, помогал писать слезные жалобы прокурору, короче говоря, и за решеткой Анатолий
